Единорог и три короны - Страница 77

За спиной у Камиллы и Фабрицио заняли места две женщины. Девушка узнала в одной из них маркизу, которую страстно целовал д’Амбремон на аллее сада; вторую — красивую брюнетку — она прежде никогда не видела. Обе громко болтали, не обращая внимания на окружающих. Вскоре речь зашла о предстоящем королевском бале.

— Надеюсь, Филипп будет моим кавалером, — сказала маркиза. — Пока он, правда, молчит. Жестокий! Любит помучить!

— Уступаю вам его для бала, — ответила другая, — но затем прошу вернуть! Уже целую вечность я тоскую по его объятиям!

— Я тоже, представьте! Кажется, эта дурища Мария-Аделина вообразила, будто красавец-шевалье принадлежит ей одной!

— Она скоро образумится! Филипп слишком независим, чтобы допустить подобное. Нет, думаю, здесь что-то другое…

— Как бы там ни было, завтра он мой, — капризным тоном произнесла маркиза. — Я согласна делить его с другими, только бы не томил так долго. Иногда он пренебрегает…

— А мы все равно прощаем! Его пылкость в любви искупает все недостатки!

— Истинная правда! Он несравненный любовник! Как он страстен! Как многоопытен!

— Помните, как эта гусыня Антуанетта жаловалась, что он чересчур горяч и напорист? Ему-де не хватает нежности и терпения!

— Удивляюсь, зачем Филипп тратит время на подобных жеманниц?

Ошеломленная Камилла слушала этот разговор, как, впрочем, и добрая половина зрителей партера. Даже Кастелло-Тальмонди прервал свои бесконечные дифирамбы Камилле, чтобы ничего не упустить. Его, видимо, очень забавляла эта ситуация, и он одобрительно кивал, внимая повествованию о любовных похождениях д’Амбремона.

Маркиза же со своей подругой, не обращая внимания на всеобщее оживление и сдавленные смешки, продолжали громогласно обсуждать мужские достоинства шевалье и подвиги, свершенные им на ниве любви.

Камилла, у которой все еще мучительно ныло сердце при воспоминании о том, как Филипп пытался изнасиловать ее, не верила своим ушам. Неужели этим женщинам действительно нравится подобное обхождение? Судя по всему, они наслаждались этим… И их слова приводили девушку в непонятное смятение.

— Идемте, — вдруг сказала она, поворачиваясь к Фабрицио. — Я хочу пересесть на другое место.

— Но зачем? Разве нам плохо здесь?

— Если вам тут нравится, оставайтесь, а я ухожу.

Шевалье с ворчанием последовал за ней:

— Что за причуды, Камилла? У нас были идеальные места. А теперь мы увидим только половину сцены!

— Это не имеет значения.

— Вам наскучили разговоры этих женщин?

— Именно. Я нахожу неприличным то, что они толкуют о Филиппе, словно о каком-нибудь жеребце.

— Неприличным? Да это же лестно! Любой мужчина в этом зале сейчас завидует д’Амбремону… Да я сам завидую ему!

— Не могу в это поверить. Филипп — доблестный офицер…

— Это не мешает ему быть доблестным и в постели! Я знаю, о чем говорю! Видел его в деле… Знаете, как-то раз мы все вместе отправились…

— О нет, — с раздражением прервала итальянца Камилла. — И вы туда же? Если заведете подобный разговор, я немедленно уйду.

— Почему вы злитесь? — воскликнул Фабрицио, уязвленный тем, что ему не дали рассказать забавную историю. — Вы тоже офицер. Раньше или позже вам придется выслушивать сальные рассказы… В армии это неизбежно! Лучше привыкнуть к этому заранее, иначе вы станете всеобщим посмешищем, уверяю вас! Этакая испуганная козочка среди грубых вояк…

Камилла с яростью взглянула на шевалье — ей хотелось надавать ему пощечин. Но она знала, что он прав, — через это тоже придется пройти, если она хочет стать своей в офицерской среде.

— Если желаете, — проворковал Фабрицио, — я лично займусь вашим просвещением…

На лице у него появилось столь победоносное выражение, что Камилле вдруг стало смешно. Молодая женщина почувствовала, что гнев ее испарился, и, откинув голову, она залилась неудержимым серебристым смехом. Молодой дворянин нахмурился, но тут, к счастью для него, началось представление…

42

Еще даже не рассвело, а Камилла уже была готова. Она смотрела в окно, стараясь не пропустить Филиппа и Микаэля; молодые люди обычно не опаздывали. Действительно, хотя вылазка и намечалась на утро, они решили добраться до Тибора еще до восхода солнца, чтобы приход их остался незамеченным.

Девушка облачилась в простой, без знаков различия, солдатский мундир, заткнув за пояс шпагу и заряженный пистолет. В последний момент она прибавила к своему арсеналу еще кинжал: лишняя предосторожность не помешает…

Наконец появились оба дворянина, и Камилла бросилась им навстречу.

— Вы готовы? — спросил Филипп, разглядывая ее вооружение.

— Да, — уверенным голосом ответила она и, не удержавшись, окинула его любопытным взором.

— Что с вами? Почему вы на меня так смотрите? Вас что-то смущает? — воскликнул он, несколько удивленный выражением лица молодой женщины.

— Нет, нет. Все в порядке, — стараясь не выдать волнения, ответила она.

В действительности же при виде шевалье она невольно вспомнила о том, что говорили о нем маркиза и ее подруга, и воспоминание это в высшей степени огорчило девушку. Все были готовы, и Камилла поскакала вперед, чтобы подать знак к отправлению.

— Не будем терять времени, в путь! — уверенно воскликнула она.

Вскоре они доехали до места, где ждал их венгр, и принялись следить за интересовавшим их домом.

— Нет смысла всем сторожить одновременно, — вскоре заявил Филипп, заметив, как Камилла пытается подавить одолевшую ее дремоту. Лучше будем менять друг друга! Я караулю первым. Воспользуйтесь этим и отдохните.