— Мы не можем ехать дальше. Это слишком опасно. Вода несет с собой острые камни, лошади могут пораниться. Попытаемся найти убежище в скалах: там, вверху, я вижу несколько небольших гротов.
— Это невозможно, — ответила девушка, также стараясь перекричать дождь. — Лошади не смогут туда забраться.
— Давайте попытаемся. Это единственное, что мы можем сделать!
Спешившись, они взяли лошадей под уздцы и осторожно повели их по откосу, ведущему к гротам. Сильный порыв ветра едва не сорвал с них шляпы, и они были вынуждены надвинуть их почти на самые глаза. Дождь хлестал прямо в лицо, что еще больше усложняло задачу.
Филиппу первому удалось втолкнуть Персеваля в укрытие и привязать его; потом он тотчас же спустился, чтобы помочь Камилле, которая никак не могла справиться со своим возбужденным конем: он упирался и отказывался идти вперед. Наконец вдвоем им удалось утихомирить своенравное животное, укрыть его в расселине и спрятаться самим. Они промокли до нитки, но, взглянув друг на друга, тотчас расхохотались: запыхавшиеся, но довольные, они радовались, что им удалось добраться до этого пусть и ненадежного, но все же укрытия. В гроте было довольно прохладно, и девушка зябко поежилась.
— Вам следует переодеться, — произнес д’Амбремон. — Иначе вы рискуете простудиться.
— Вовсе нет, — живо отозвалась Камилла, не желавшая раздеваться в присутствии шевалье. — Мне не холодно.
И, не выдержав, тотчас же чихнула, опровергая, таким образом, свое заявление.
— Я закрою глаза, обещаю вам, — настаивал офицер.
Внезапно она перестала улыбаться.
— Позвольте мне усомниться в надежности вашего обещания, — дерзко бросила она.
— Не кипятитесь; позвольте лишь смиренно вам заметить, что вам, собственно говоря, больше нечего скрывать: ваша промокшая рубашка столь же прозрачна, как сама вода.
Это была чистая правда. Намокнув, тонкая ткань облепила тело Камиллы. Сконфузившись, девушка быстро отвернулась, вскрикнув от смущения. Она полезла за второй рубашкой, спрятанной на дне дорожной сумки, притороченной к седлу Черного Дьявола; эту рубашку она уже надевала в первый день путешествия, и каково же было сейчас ее удивление, когда она обнаружила ее совершенно чистой — выстиранной и выглаженной; очевидно, кто-то в Экзиле позаботился о ней! Это открытие наполнило Камиллу неизъяснимым блаженством, и, преисполнившись благодарности к неизвестному другу, взявшему на себя обязанности прачки, она с наслаждением натянула на себя не только сухую, но и чистую одежду.
В превосходном настроении она вернулась к д’Амбремону, который, стоя спиной к гроту и скрестив на груди руки, изучал состояние атмосферы.
Камилла чувствовала себя расслабленной и отдохнувшей.
— Вам тоже следует переодеться, — заметила она, невольно любуясь торсом молодого человека, облепленным насквозь промокшей рубашкой.
— Слушаюсь, капитан! — усмехаясь, ответил он.
Сейчас он был еще более обольстителен, чем всегда: мокрые черные пряди прилипли ко лбу; стекая по щекам, капельки воды выбирали себе путь, подчеркивающий правильность черт его мужественного лица; затем они попадали на шею и терялись под расстегнутым воротником.
Он быстро переоделся в сухую рубашку и, подойдя к Камилле, протянул ей плащ:
— Держите. Закутайтесь в него, так вы спасетесь от сырости. И давайте что-нибудь поедим. — Он развернул дорожную провизию, которой снабдили их в Экзиле. — Однако в этот раз они нас балуют, — минутой позже воскликнул шевалье, обнаружив большое количество съестных припасов. — Так не часто бывает. Держите, эту бутылку вручил мне какой-то солдат специально для вас. Он просто умолял меня не забыть и передать ее вам, утверждая, что вы сами просили его об этом.
— Я? А кто это был?
— Не знаю. Какой-то тип весьма мрачного вида; пьемонтец, не говорящий ни слова по-французски.
— О! Это он!
— Вы знаете, о ком идет речь?
— Да. Это тот самый солдат, которому я приказала более старательно чистить свое ружье.
— И чтобы отблагодарить вас, он дарит вам вино? Странно! Надеюсь, оно хотя бы не отравлено?
Камилла расхохоталась:
— Не думаю. Но все же я не стану пить; полагаю, так будет лучше.
— Я тоже так думаю… Однако, я был прав, когда утверждал, что вы совершено необыкновенная девушка. Обычно в ответ на сделанное замечание видишь недовольную физиономию; вам же преподносят подарки!
Девушка снова рассмеялась:
— Я расскажу вам свой секрет.
— Надеюсь.
Некоторое время он молча смотрел, как она с аппетитом поглощает разложенную на камне еду.
— Я очень голодна, — произнесла она, словно оправдывая свое чревоугодие.
— Полагаю, вам недостает комфорта и утонченности, к которым вы привыкли при дворе.
— О нет! Совсем нет. Я действительно страшно рада, что нахожусь здесь; это путешествие мне нравится.
— Вы не скучаете по своим друзьям?
— За неделю я не успею соскучиться!
— Даже по Ландрупсену?
В эту минуту она подносила ко рту кусок хлеба; вопрос застал ее врасплох, и хлеб повис в воздухе. Камилла подняла на Филиппа удивленные глаза:
— А почему я должна скучать по Микаэлю больше, чем по кому-либо другому?
— Мне кажется, вы очень близки с ним.
— Вот забавно: всем хочется, чтобы у нас с ним были идиллические отношения, иначе никто о нем и не вспоминает. Надеюсь, хотя бы сейчас вы не станете восхвалять его превосходные качества с тем, чтобы уговорить меня выйти за него замуж!